М. Калашников
"Третий проект" (отрывки)
ГЛАВНАЯ ТАЙНА ХХ СТОЛЕТИЯ

Доллар… Объект проклятий и страстных вожделений для сотен миллионов людей. Если любой мало-мальски мыслящий человек, отвечая на вопрос о причинах поражения русских в конкуренции с Западом, непременно скажет о долларовой системе — этом уникальном создании «Страны-за-океаном». О системе, ставшей мощным орудием для управления историей планеты. Об основе Pax Americana и фундаменте власти Сообщества Тени.
Всемогущество доллара — вот главная тайна ХХ столетия. И теперь, читатель, нам пора ее раскрыть.
Рожденный кризисом
Западная цивилизация основана на рынке. Рынок требует единой меновой стоимости, мерила цен, чтобы не менять овец на топоры. Такой мерой стоимости всех товаров первоначально выступило золото. Потом его в обращении стали вытеснять бумажные заменители, банкноты, которые государства выпускали под обеспечение золотом.
Но самым радикальным способом к делу подошли американцы. Знаете ли вы о том, что они до 1907 года де-факто не имели собственной валюты и вообще единой денежной системы? Во времена оны в США одновременно обращались золото, серебро, сертификаты на их хранение, банкноты наиболее авторитетных банков, долговые расписки казначейств отдельных штатов, фунты стерлингов. Все это ходило одновременно, и каждая из платежных систем имела внутренний курс по отношению к другой. В общем, наблюдалось то же, что и в измордованной реформами Россиянии середины 1990-х годов
В 1907 году Америку поражает первый крупный экономический кризис — кризис недофинансирования производства. Янки столкнулись с удивительно ситуацией: система способна развиваться, есть все для производства, имеются обширные рынки сбыта и покупательная способность американцев вроде бы высока — но не хватает оборотных средств. Тогда кризис удалось погасить благодаря знаменитому магнату Дж. П. Моргану он бросил по просьбе президента США огромные личные деньги на поддержание курса акций компаний и на займы крупнейшим штатам.
После этого люди финансовых тузов — Моргана, Рокфеллера, Шиффа, Куна и Лееба, Ротшильдов и Лазаров — создали комитет, подготовивший предложения о создании Федеральной резервной системы — ФРС. Их после шестилетних споров и доработок приняли Сенат и Конгресс, подписал президент. Возникла система, которая не имеет аналогов в мире даже сегодня. Сообщество частных банков получило от государства право эмитировать деньги. Масштабы эмиссии устанавливает совет директоров ФРС. Изначально он определялся сорокапроцентным обеспечением эмиссии золотым запасом США и долговыми расписками государства. Кроме того, дополнительным обеспечением выступали коммерческие векселя. Обеспечение выходило, таким образом, тройным: золотом, государственными бумагами и коммерческими векселями.
Что дальше? Есть такое понятие — «эмиссионный доход». Банки напечатали доллары и пустили их в обращение, дали кредит. То есть, государство остается им должно за выпуск долларов. Кроме того, банкиры еще зарабатывают на кредитах, на обороте долларов. И это беспримерно: нигде в мире частные банки не имеют права на эмиссионный доход. То есть, банки США стали равноправным партнером государства в ключевой — финансовой(!) — сфере.
Государство выписывало свои обязательства, четко обеспечивая их золотом. Допустим, «Чейз Манхэттен Бэнк» говорит: мы напечатаем сто тысяч долларов для нужд экономики — и государство купит эти сто тысяч у банка, положив в их обеспечение ценные бумаги, подкрепленные (в те годы) золотом и государственными гарантиями, доходами бюджета. И потому тогда каждый человек, у которого был доллар (равно и тот, кто имел рубль) мог обменять его на золото.
Все это базировалось на принципе — все люди никогда не пойдут менять бумажные деньги на «желтый металл». Поэтому долларов тогда печатали в два с половиной раза больше, чем было золота в хранилищах.
Подстегнутая такой системой, американская экономика росла, словно на дрожжах. Полновесной наличности хватало, оборотные средства имелись. И потому Америка оказывается полностью готовой к Первой мировой войне. Подождав, когда британцы, русские и французы, пролив реки своей крови, поколотят и надорвут немцев, Америка с песнями и музыкой вступает в войну в 1917 году и оперативно ее завершает.
В 1919 году Германия подписывает Версальский договор — договор капитуляции и унижения, становясь из великой империи слабой Веймарской республикой. В Веймарской Германии разражается жутчайший финансовый кризис, когда цены изменяются на сотни процентов за один день, когда булочка стоит миллиарды марок. Почему? Потому что победители отобрали у немцев весь золотой запас, аннексировали промышленные районы, наложили на немцев непомерные контрибуции и немилосердно вывозили из Германии все ценные ресурсы. Россия вообще оказалась выведенной из игры: ее просторы достались страшным большевикам, послушным американской воле.
США в 1920-х торжествовали. 40 процентов золотого запаса планеты оказалось в их руках. Но они еще не добились всего, чего задумали. Они начинают атаку на конкурентов доллара: на франк и фунт стерлингов. Доллар дешевле, легковеснее фунта — и потому выгодно продавать американские товары. Они дешевле британских. То же самое происходит и с французской валютой. Франк и фунт все меньше участвуют в международном бизнесе. Франк нокаутируют довольно быстро. Но вот за фунтом стояла огромная колониальная империя, и англичане зачастую не пускали в свои колонии американские товары. А это американских финансистов не устраивало.
Доллар теряет плоть
И тут разразился Великий кризис 1929 года. Можно долго спорить о его происхождении — на то имеются разные точки зрения. Иные говорят о том, что его спровоцировали. Но на самом деле он грянул из-за быстрого роста американской промышленности в 20-е годы и из-за того, что мир еще не был американским (для американских товаров были закрыты огромные рынки). В результате наступил кризис перепроизводства. Началось падение курсов акций на бирже. А если падают котировки — то сгорают сбережения людей, предприятия не могут брать больших кредитов и т.д. Но соль заключается в том, что в 1929-м все произошло как бы наоборот: не заводы сначала остановились, вызвав крах на бирже, а сначала разразилась биржевая паника — и только потом остановились предприятия. А когда все начинается с биржи, можно наверняка говорить об управляемости процесса. Современный финансист Джордж Сорос — поистине гений. Ведь он на деле доказал, что фондовая биржа есть воображаемый мир, где людьми движут прежде всего мнения, а не реальные доходность или перспективы тех или иных компаний, Подтолкнув мнения в нужную сторону можно вызвать суперпроцессы, обвалы и взлеты, в свою очередь, действующие на реальный мир.
Кризис 1929 года был, конечно, управляемым. Могущественные люди умело определили тенденцию, оседлали ее — и дальше на гребне понеслись к намеченной цели, с помощью бифуркационных технологий корректируя ход кризиса. Тенденция же была совершенно объективной, порожденной слишком бурным развитием промышленности США в условиях нехватки рынков. Почему? Потому что половиной мира правила Британская империя, которая не пускала в свои колонии американские товары, превращая эти земли в рынки исключительно для британской индустрии. Чтобы прорваться на новые «жизненные пространства», Америке надо было разрушить прежде всего Британскую империю. А заодно — и другие колониальные системы, французскую, голландскую и японскую. В то время еще не было независимого и нищего Третьего мира.
Крупный успех США в те годы — капитуляция фунта стерлингов. В 1931 году англичане, подорванные экономическим кризисом и тяжестью выплат военных долгов, отказываются от золотого обеспечения своей валюты. Весь мир сбрасывает фунты и покупает доллары, которые лавиной хлынули в Европу. Доллар становится сильнейшей мировой валютой.
Не случайно в 1930-х США начинают энергичную подготовку к новой мировой войне. В 1934-м они отменяют внутреннюю (но еще не внешнюю!) конвертацию доллара. Теперь американец не может поменять доллар на частичку золотого запаса США, и долларов печатают столько, сколько нужно. Доллар становится не столько мерой стоимости, сколько средством платежа.
Решались две проблемы разом. С одной стороны, банкиры лучше приспособили доллар к управлению миром через кризисы. С другой — рузвельтова система экономики с ее четким планированием позволила точно регулировать долларовую массу. Поэтому нашла применение знаменитая теория Кейнса, который вывел точные уравнения, позволяющие рассчитывать объем денежной массы. Кстати — об этом почти не говорят — Кейнс в 1920-е годы жил в России, изучая опыт нашего Госплана. И даже написал книгу об этом.
В США тогда работал приехавший из России Леонтьев, считавший межотраслевые балансы для американской экономики. Янки верили: мир управляем! А чтобы умело управлять — надо точно считать. Да, рынок пусть будет, но только там, внизу. Государство совершенно не волнует, сколько будет стоить кока-кола. Но сколько долларов должно быть в обращении — мы будем планировать, и весьма жестко. Формально эмиссия долларов в ФРС под залог ценных бумаг государства оставалась, но теперь последние уже не были обеспечены золотом. Вместо этого проводился расчет денежной массы, необходимой для выхода на определенную динамику валового национального продукта. А задача была одна — готовиться к войне.
Вторая Мировая война приносит тотальную победу США надо всем миром руками России. Впрочем, итоги войны были ясны уже в 1944 году, когда в крахе немцев и японцев уже никто не сомневался.
Уже в сорок четвертом США создают Бреттон-Вудскую финансовую систему, рывком выводя доллар к вершинам мирового господства. Они оставляют привязку национальных валют к золоту, но сами привязывают курс остальных национальных денег к доллару, уже к тому времени не конвертируемый на золото внутри самих США.
И англичане пошли на это. А куда деваться? В их стране стоит мощная американская армия. С одной стороны — защитница от Гитлера. А с другой — оккупационная сила. Американцы стояли и во всех важнейших британских колониях. Поэтому Бреттон-Вудс появился раньше Организации Объединенных Наций.
Для США то был первый и самый главный итог Второй Мировой войны. Именно тогда они получили экономический «Пакс Американа» — «Мира по-американски». Дальше Штаты уже не боялись осуществлять «план Маршалла» — план массированной американской помощи разрушенной Западной Европе. Ведь отныне, как только в Европе у кого-нибудь появлялся какой-нибудь излишек, хоть самый малый прибавочный продукт — он сразу же бежал менять его на доллары. А США эти доллары печатали. Система-то гениальная была. Американцы построили «долларовый насос», с помощью которого втягивали в Америку все лучшее со всего мира.
Третья стадия восхождения доллара к мировой власти стартует в 1971 году. К тому времени на мировой арене появляются сильные экономические соперники США — и Япония, и Западная Европа. Тогда янки делают еще один смелый шаг. Его можно назвать «Никсоновой революцией».
В 1971-м, при президенте Никсоне, США полностью отказываются от золотого эквивалента доллара. Это означает, что с тех пор доллар не меняется ни на что, кроме как на другие валюты, которые вынуждены «привязываться» к доллару. При этом Федеральная резервная система США может выпускать в обращение столько новых долларов, сколько сочтет нужным. Если остальные валюты «привязываются» к доллару, то доллар обеспечен только политической властью в мире в данный момент. А власть эта — у США. Объемы долларовой массы в мире отныне зависят от воли и желания Америки, да еще и от ее внутриэкономической ситуации. Доллар полностью теряет связь не только с золотым запасом, но и с реальной экономикой. Отныне он — эквивалент чистой силы, власти над миром. Он обеспечен этими субстанциями. Цель, которую поставили перед собой американские банкиры начала ХХ века, была достигнута.
Валюта Изумрудного города
Конечно, эффект 1971 года проявился не сразу. Экономика — дама весьма инерционная, и потому семидесятые стали временем значительной инфляции доллара. Пришлось расплачиваться за жуткий раздрай в американском обществе 1960-х, за его болезненную перекодировку Однако уже в 1980-е годы, при Рейгане, американцы пожинали обильные плоды семьдесят первого года.
Затем они делают следующий ход. Отныне объемы потребления, капиталовложений и накопления в США тоже ни к чему не привязаны. Раньше все эти величины зависели от производства. Теперь — только для Америки — они будут производными от денег. То есть, жизненный уровень Америки никак не связан с ее производительностью труда, с успехами производства. Они построили долларовый коммунизм: мы отдаем миру по способностям, а получаем — по потребностям. В результате в 1990-х годах США, вмещая в себя только 5 процентов населения Земли, поглощали 40 процентов производимых и добываемых на планете ресурсов. В 1985 году Америка производила в девять с лишним раз больше ежегодного объема бытовых отходов, нежели Советский Союз. При этом США содержат миллионы людей-воинствующих тунеядцев, которые абсолютно не желают работать, живут на пособия государства и получают талоны на бесплатное питание. По некоторым данным, число таких тунеядцев в США исчисляется примерно 12 миллионами душ. Никакая экономика, основанная действительно на производстве, не смогла бы выдержать такой нагрузки.
Японцы, европейцы и арабы, столкнувшись с опасностью превращения заработанных ими долларов в простую макулатуру, понесли доллары в американские банки — чтобы получить проценты на них. И стали крупнейшими инвесторами американской экономики. Именно тогда американские государство и корпорации начинают жить в долг, который на сегодня достигает умопомрачительной суммы в 13 триллионов долларов. Вся планета занимается тем, что пашет на американцев и дает им в долг! С 1971 года человечество довольно четко делится на две половины. У одной деньги забирают, в другую вкладывают. 86 процентов мировых инвестиций ныне приходятся на США, Канаду, Европу, страны АСЕАН, Гонконг и Сингапур. На долю всех остальных, включая миллиардный Китай, всю Латинскую Америку и огромную Россию — всего 14 процентов.
1980-е годы — время рейгановской революции в Америке. Она носила не столько экономический, сколько идеологический характер. Президент Рейган вернул американцам веру в себя.
Экономически при нем происходит переход от кейнсианства к монетаризму, к управлению чисто денежными рычагами. Поскольку им удалось сбалансировать общество, сделав его более устойчивым, янки смогли более точно производить настройку финансовых инструментов. Более точно считать: а какая денежная масса нужна обществу? Сделав общество предсказуемым, Рейган позволил финансистам уменьшить число ошибок, уверенно просчитать динамику и его экономические показатели. А коли ошибок меньше — доллар стал куда точнее настраиваться на нужды американской экономики и мировой — через американскую. И все пошло вверх. Монетаризм возможен только тогда, когда ты способен с ювелирной точностью привязать движение денег к движению товаров и услуг, когда ты точно знаешь, как изменение массы и динамики денежной массы отражаются на динамике движения массы товаров.
У США есть опыт создания финансового «вечного двигателя». Или почти вечного. Судите сами. В обмен на доллары они получают из всех стран мира все, что пожелают: сырье, лучшую технику, технологии, специалистов, одежду и обувь, горы тропических фруктов — и т.д. Живут янки роскошно. А потом с помощью всяческих финансовых ухищрений вытягивают эти доллары назад, понуждая все страны света превращать заработанные доллары в инвестиции на территории США.
Американцы используют свои избыточные доллары как оружие. Они освоили искусство «дестабилизирующего кредита — еще один образчик синергетическо-бифуркационной технологии в финансах.
Они дают другим странам кредиты — но при условии, что те отказываются от высокотехнологичного производства, от сильной национальной валюты, привязывая ее к доллару. Хочешь получить кредит? Не защищай своего производителя, пускай в страну «ножки Буша» с минимальными таможенными пошлинами, а то и без оных, открой границу для беспрепятственного вывоза сырья, сломай механизмы контроля за вывозом денег из страны, обеспечь доступ к своим богатствам для американских компаний, введи свободный обмен национальных денег на доллар. Одновременно — сократи бюджет, меньше трать на развитие науки и военно-промышленного комплекса с передовыми технологиями.
Что дает система «дестабилизирующего кредита»? Она спасает Америку от долларовой инфляции. Главный цикл долларового вампиризма вам уже известен, читатель: янки за доллары скупают все лучшее в мире, а потом сами же вынуждают продавцов нести заработанные «грины» в американские банки. Но при этом Федеральная резервная система США продолжает печатать новые доллары. Чтобы не случилась инфляции, янки через механизм дестабилизирующих кредитов вынуждают страны третьего мира не использовать свои ресурсы самостоятельно, а отдавать их в руки западников, тем самым создавая новонапечатанной долларовой массе товарное наполнение. Кредиты даются с процентами — и несчастные заемщики, дабы рассчитаться по внешним долгам, вынуждены извергать на мировой рынок все новые и новые массы ресурсов, продавая их за все те же доллары.
Поэтому доллар постоянно нуждается во внешней экспансии, в захвате новых территорий. Одно время он заколебался: на его пути стоял Советский Союз со своей сферой влияния. Уже к концу 1980-х США должен был постичь серьезный структурный экономический кризис. Более того, Америка, казалось, проиграет противостояние с русскими и пойдет на вынужденную капитуляцию.
Но она напряглась — и повергла нас. Дестабилизирующие кредиты почти остановили нашу промышленность за исключением добычи сырья. Доллар хлынул на огромное пространство Восточной Европы, взорванного СССР и Монголии — а это почти тридцать миллионов квадратных километров площади, громадные ресурсы и население в треть миллиарда человек. Новые массы наших богатств, проданные за доллары, укрепили американскую экономическую систему. Доллар завоевал нас.
Триумф? Безусловно. Но уже в 1980-е перед американцами встали новые задачи. Одна из них заключалась в том, что даже при самой тонкой настройке доллар окончательно занял положение мировой валюты Да, янки тянули ресурсы из остальных стран, сбрасывая в них доллары — но они из тех стран снова попадали в банки США. Эти доллары надо было как-нибудь связать.
И они нашли способ, который можно назвать «революцией Клинтона». Янки стали связывать «горячие» доллары двумя путями. С одной стороны, доллары переливались в широко разрекламированную «нью экономи», «новую экономику» — в экономику Интернета, программного обеспечения, венчурных фондов, которые выпускали акции не под конкретное производство, а под новые идеи и под ожидание будущих рынков.
Что такое их «новая экономика»? Это — своеобразный третий «космос», третья стадия развития мирового рынка. Первым был космос вещей, товаров. С древности и до ХIX века мир был цивилизацией вещей. Люди производили их, продавали и меняли, воздействуя в основном на природу. В ХХ веке сложился второй мир — мир услуг. Тогда главное воздействие стало осуществляться не только на вещи и на природу, но и на самого человека. Открылась огромная сфера, связанная с экономикой обслуживания, развлечений, образования и здравоохранения. «Новая экономика» осваивает третий космос — мир информации, мир знания.
Если пробовать обрисовать «новую экономику» в принципе, то можно привести такое вот красочное сравнение. В конце девятнадцатого века никому и в голову не пришло бы вкладывать деньги в голую идею. Финансисты и промышленники оставались народом весьма консервативным. Любой изобретатель должен был сначала воплотить свое детище в металле и показать миру его экономическую выгоду. Никто и никогда не подумал бы создавать акционерные общества для финансирования Можайского с его задумкой самолета или для Дизеля с его идеей одноименного двигателя. И не просто создавать акционерные компании — но и выбрасывать их акции на биржу, создавать ажиотаж вокруг них. И при этом еще говорить: курс наших акций — это не нынешняя прибыль, которую приносит производство дизелей или воздухоплавательных снарядов господина Можайского, а только прибыль чаемая, ожидаемая, прогнозируемая.
«Новая экономика» действует совсем наоборот. Кто-то выбрасывает какую-то техническую идею — и под нее создается акционерная компания, начинающая эмиссию своих ценных бумаг. И масса инвесторов покупает их либо в надежде на будущие баснословные прибыли, либо ожидая дальнейшего роста курса этих акций, когда их можно будет выгодно перепродать. По такой аналогии к капитану Можайскому, едва он в 1882 году закончил бы чертежи своего неуклюжего аэроплана с паровым двигателем, должны были толпой набежать русские купцы и наперебой вложить в его свои деньги, мысленным взором видя: вот из такого парового аэроплана в конце концов выйдут белоснежные реактивные авиалайнеры и сверхзвуковые истребители.
«Новая экономика» стала гениальной американской операцией конца ХХ столетия, которая логично венчает собой триумфальное шествие доллара.
Принципиально все очень просто. В ходе мировой экспансии доллара в глобальной экономике оказалось очень много «зеленых». Как их связать, не допустив обесценивания доллара? Американцы показали всему миру «новую экономику», заговорили об Интернет-экономике, которая якобы позволяет на один вложенный доллар получать сотню барыша. То было время, когда курс акций «новой экономики» не просто рос — он фантастически взлетал. И триллионы долларов со всего мира устремились в США, в их «новую экономику». На эти деньги, стянутые со всего мира, совершилось первое великое дело. Новая экономика обращена в будущее. Она торгует ожиданиями. Она капитализирует надежды. Она собирает деньги под проекты, которым еще предстоит осуществиться. Новая экономика к 2001 году охватывала до четверти инвестиционного рынка Соединенных Штатов Америки. Можно вскрыть несколько слоев, несколько смыслов этой экономики. С точки зрения развития потенциала цивилизации, новая экономика служит созданию базы для экономики сознания, для психоцивилизации.
Новая экономика стала очень действенным способом постройки инфраструктуры постиндустриальной экономики, ворот в мир «цивилизации сознания». Она позволила мобилизовать ресурсы для развертывания грандиозных информационных сетей, системы усиления человеческого интеллекта в виде многомиллионного парка персональных компьютеров, их сетей, больших и сверхбольших компьютеров. Новая экономика позволила создать инфраструктуру «экономики сознания», опутав весь мир оптико-волоконными кабельными линиями, каналами спутникового вещания, системами мобильных телекоммуникаций.
Новая экономика позволяет в конечном счете осуществить все возможные направления научных исследований и опытных разработок в этой сфере.
Впервые в истории человечества научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы в сфере коммуникационных и информационных технологий получили по сути безграничное финансирование.
Информационные технологии и Интернет на самом деле важны не сами по себе, а как материально-техническая база, своего рода инфраструктура экономики сознания, когнитивной революции, формирования Нейромира и одновременно — как вещественная среда надличностного разума, основа наращивания его мощности. Они важны как материальная среда позволяющая воздействовать непосредственно на человеческую личность, на коллективную психику, на подсознание, сознание и надсознание. И это — первый момент…
Новая экономика, если посмотреть на нее с инвестиционной точки зрения, стала уникальным механизмом аккумуляции ресурсов, почти мгновенного наращивания капитала, увеличения вложенных средств в разы, а иногда в десятки и сотни крат. Весь мир до 2001 года с упоением нес свои деньги в «новую экономику» США, финансируя создание технологий новой эры. А после? После «новая экономика» США решила еще одну задачу: падением курса своих акций она сожгла, аннигилировала триллионы «лишних» долларов. И то, что многие в мире приняли как признак скорого крушения долларовой системы, на самом деле было изящным окончанием операции. Американцы избежали опасности катастрофического, неконтролируемого обесценивания доллара…
И аккумуляция средств, и рост капитализации, и обеспечение акций вкупе со «сжиганием» «лишних» денег — есть три стадии действия одного и того же процесса И этот процесс используется новыми хозяевами истории для реализации их хроно-политических планов. Надо обеспечить рост — рычаг в первое положение, нужно избежать инфляции — врубим режим сжигания избыточных долларов.
Но существует и третий аспект новой экономики, который прямо и непосредственно относится к теме нашей главы. Новая экономика привела к тому, что доллар стал обеспечен не только прошлым (то есть богатством, созданными в прошлом ценностями и капитальными благами), не только настоящим (политическим, военным, научно-техническим, экономическим, культурным могуществом Соединенных Штатов Америки), но и будущим — ожиданиями, воплощенными в динамике курсов акций, надеждами, реализованными в конкретных инвестиционных проектах. Ожиданиями, проявляющимися через динамику цен на мировых рынках.
Таким образом, доллар охватил все время — прошлое, настоящее и будущее. Он впервые в истории стал действительно тотальной единицей. Надо сказать, что в этот момент он перестал быть экономическим явлением, а стал выражать цивилизацию в целом. С этого момента все в мире стало продаваться и покупаться. Доллар, таким образом, вышел за пределы экономики, превратившись в мерило и регулятор цивилизационных процессов.
Он превратился в выразителя американского времени. Он обеспечен уже не только тем, что было, не только тем, что есть, но и тем, что будет. Тем самым он приобретает тотальность и абсолютную власть над американским миром, над современной западной цивилизацией. По сути, он обеспечивается ее существованием. Конвертируя военно-политическое господство в экономическое могущество, ФРС выпускает в обращение все новые и новые миллиарды долларов, получая на них все, что необходимо Америке — сырье, лучшую технику и специалистов, контроль над важными предприятиями и т.д.
Можно считать, что долларовая система — это первенец экономики сознания, нейрономики.
Но если «новая экономика» — это позитивный способ связывания денежной массы, то рядом с ним в 1990-е раковой опухолью разросся еще один, параллельный способ связывания. Но уже совершенно порочный. Это — создание совершенно чудовищной по масштабам, абсолютно оторванной от реальной жизни и настоящего производства сферы финансовых спекуляций. То есть, спекуляций с валютами разных стран, с ценными бумагами государств, с акциями. И даже не только с акциями, но и с их производными, так называемыми деривативами — фьючерсами, опционами, свопами. То есть, продаются и покупаются права на покупку будущих выпусков акций, право купить портфель ценных бумаг, чья динамика соответствует биржевому индексу, право купить какой-то товар через год и другие невообразимые права. То бишь, это — экономика делания денег из денег, без всяких товаров и услуг. Экономика «мыльного пузыря».
В секторе финансовых спекуляций оперируют не материальными ценностями, а тенденциями, трендами. Здесь действительно играют. Здесь полностью растоптаны старые представления о том, будто курс акций или иных ценных бумаг зависит от прибыльности предприятий, от их дивидендов и прочего. Отброшены прочь фундаментальные представления капитализма о том, будто цены складываются из соотношений спроса и предложения на рынке. Всего этого нет. На фондовых биржах играют некими течениями-трендами. И в этом хаосе процветает особая синергетика, особая наука о хаосе, которую называют то «новой ракетной наукой», то «техническим анализом». Почему? Да потому что поведение такого рынка лучше всего объясняют не беспомощные экономисты, а специалисты по ракетному полету, имеющие дело с бифуркационными процессами горения или турбулентности. Знаменитейший спекулянт нынешней эпохи, американский еврей Джордж Сорос, уже прямо говорит об «алхимии финансов».
Под этим «соусом» рынок полностью отрывается от окружающей жизни. Наоборот, царящие на бирже иллюзии, мании, мнения или вспышки паники объявляются движущей силой этой самой жизни. Иллюзия становится более реальной, нежели сама реальность. Только в подобном извращенном мире стал возможен нефтяной кризис 2000 года. Судите сами: цены на нефть взлетели не потому, что на планете вдруг наступило резкое похолодание или в одночасье рухнула вниз добыча сырья. Нет, цены взлетели потому, что американские спекулянты стали закупать фьючерсы — контракты на будущие поставки партий нефти — по все более и более высоким ценам. И наступил апофеоз сатанинской виртуальщины — грянул кризис, который не имеет под собой никакой реальной основы!
В мире виртуальной экономики никто не вкладывает деньги в акции компаний для того, чтобы заниматься выпуском новых самолетов или машин. Нет, тут царствуют «портфельные инвестиции», в которых «инвесторы» играют на повышении и понижении котировок, в нужный момент сбрасывая бумаги и пожиная спекулятивную прибыль. Происходит переход от рынка реальных товаров и акций к чисто финансовым схемам, к виртуальной экономике, в которой самым важным моментом является чистое движение капитала. Янки за свои военно-политические доллары скупают все лучшее в мире.
Здесь бал правят те, кто держит контроль над информацией, кто формирует мнения и может вызывать страхи торговцев. Тот, кто способен изобразить самую процветающую страну развалиной, а контору вроде «Рогов и копыт» — перспективнейшим предприятием. Тот, кто дерьмо способен представить как золото, и наоборот. Движение капитала в биржевых циклах становится настолько важным и значительным, оперирует с такими цифрами (часто имеющими эфемерное значение), что на их фоне традиционные экономические сектора становятся несущественными. Цены в таком мире живут по своим самостоятельным законам, совершенно независимым от настоящей ценности товара или акции. На бирже играют уже не телесными вещами, а совершенно абстрактными, умозрительными знаками. Покупают и продают уже даже не акции, а производные от них. Идет торговля бумагой на другие бумаги… Чистыми фикциями…
Совершенно не зря один из самых знаменитых бестселлеров, посвященных этой «виртуальной экономике», написанный Джеком Швагером, так и называется — «Рыночные колдуны».
Рынок финансовых деривативов, примерно в четыре раза превышающий финансовый рынок, обслуживающий движение товаров и первичных социальных ценностей — акций, государственных ценных бумаг и тому подобных, является не только средством извлечения сверхдоходов при помощи финансовых спекуляций, но и служит громадным финансовым резервуаром. Этот резервуар поглощает триллионы излишних долларов, ненужных в данный момент для обслуживания сферы материального производства, сферы услуг или движения капитальных благ. Но в нужный момент эти ресурсы из рынка финансовых деривативов вводятся в реальную экономику, позволяют приобретать новые компании, осуществлять новые инвестиционные проекты, обеспечивают контроль над необходимыми ресурсами. Наконец, эти средства в нужный момент бросаются на решение важнейших политических задач. Например, для установления тотального господства в политической, идеологической и культурной, а иногда и в религиозной сферах.
Расскажем еще об одном процессе, начавшем набирать силу в конце 1950-х годов и получившем наибольший расцвет в последнее десятилетие минувшего века. Речь идет о массированном сбросе наличных и безналичных долларов за рубежами Соединенных Штатов. Для этого сброса применялся механизм экспортной нестабильности, осуществление в самых различных районах мира каскадов планируемых конфликтов и управляемых кризисов. Вслед за этими планируемыми конфликтами и управляемыми кризисами разрушались национальные финансовые системы. Им на смену, а еще чаще параллельно с ними, возникали долларовые системы. И это характерно в настоящее время.
Именно таким образом в 60-е годы появились евродоллары, затем нефтедоллары, затем — наркодоллары, и наконец, знаменитые русские баксы. По сути дела, сегодня во многих странах мира от Бразилии и Аргентины до России доллар стал параллельной валютой. Он вытеснил национальную валюту из обращения. Он обслуживает значительные объемы наличного оборота. Он концентрирует в себе оборот важнейших бумаг. Американцам удалась гениальная схема. Ценнейшие ресурсы многих стран мира, накопленный ими промышленный, культурный потенциал, бесценные научно-технические достижения, другие ноу-хау, они обменяли по сути на листы крашеной бумаги. Более того, им удалось построить систему, когда эти листы бумаги не возвращаются назад, в страну, напечатавшую их. И тем самым не разрушают с таким трудом восстановленный баланс между товарной массой и услуг и платежеспособным спросам, между объемами акций и других ценных бумаг и инвестиционными ресурсами, между промышленным предложением и крупным оптовым спросом…
Доллары не возвращаются в Соединимые Штаты. Они оказываются связанными на локальных рынках, где они конкурируют с местными валютами и вытесняют их, еще и еще раз позволяя другим странам кредитовать американскую экономику.
Чтобы утвердить в мире господство доллара, ослабить ведущие мировые валюты, чтобы создать в мире многочисленные очаги управляемых экономических кризисов и политической нестабильности, чтобы тем самым вытеснить национальные валюты американским долларом, Соединенные Штаты в последние двадцать лет ведут непрекращающуюся глобальную войну против остального мира. Финансовую мировую войну.
Подытожим, читатель. Американцы уже в начале 1990-х годов решили главные свои финансовые проблемы. Во-первых, нашли прекрасный источник средств для текущей, повседневной жизни. Во-вторых, изобрели не знающее ограничений финансирование «новой экономики» — экономики будущего. В-третьих, создали отстойник «виртуальной экономики».
И все бы хорошо, да только остались в мире некоторые некультурные гады, которые продолжают упрямо цепляться за иену, юань или рубль. А значит, их надо «мочить».
Вот их и «мочат».
Крах советских финансов
Что такое финансовые войны? Война, вообще — всегда способ достижения цели неправовым способом, через совершение насилия над противником. Для того, чтобы с кем-то воевать, с ним надо иметь общее поле. Например, не могут воевать между собой Центральноафриканская республика и Финляндия. Ну, разве что у них будут баллистические ракеты, которыми они смогут обстреливать друг друга. Но и в этом случае у них будет общее поле: единое воздушно-космическое пространство.
Финансовая война как явление родилась в тот момент, когда появилось единое финансовое пространство мира. И первые в истории чисто финансовые войны провели Соединенные Штаты. Во-первых, против Советского Союза, навязав нам концепцию «конвертируемости рубля» (было это совсем недавно — в самом конце 1980-х годов). А, во-вторых, против Японии, которую в 1991-м году янки «вырубили» настолько умело, что она не смогла оправиться от этого все 90-е годы. Потом была битва за юань. И вот уже несколько лет продолжается схватка доллара и евро.
Впрочем, впервые элементы финансовой войны США опробовали на Великобритании сразу же после Первой мировой. В 1919 году американцы приняли амбициозную программу военно-морского строительства, стремясь вытеснить англичан из перспективного региона планеты — Тихоокеанского. Для этого требовалось ослабить морскую мощь британцев и разорвать их альянс с Японией, заключенный в 1902-м. Чтобы Лондон даже не пытался угнаться за ВМФ янки, американцы умело подорвали кораблестроительную программу «сынов Альбиона», использовав именно финансовые рычаги. Американские финансисты потребовали от Лондона уплаты военных долгов — колоссальной по тем временам суммы в 850 миллионов фунтов стерлингов. Поскольку Англия вернуть займы не могла, позиции страны на мировом кредитном рынке посыпались и в 1921-м курс фунта стерлингов упал до 79 процентов от золотого паритета. И тут уже английские деловые круги принялись давить на свое правительство, требуя восстановить подорванную валюту. В том же 1921-м Британия согласилась на ограничение морских вооружений и фактический разрыв англо-японского военного союза (Вашингтонская конференция).
Но то была явная «тренировка». Главные финансовые войны Соединенные Штаты сумели провести семьюдесятью годами позже.
Против нас до Горбачева вести такую войну было практически невозможно, ибо наша рублевая система не имела точек соприкосновения с долларовой. Рубль выступал самостоятельной, изолированной системой. Американцы и русские обитали в совершенно разных финансовых мирах, и можно смело сказать: рубль в СССР и СЭВ (экономическом союзе социалистических стран) выступал как самодержавная финансовая система.
Так было, пока наши вожди не оказались одержимыми идеей конвертируемости рубля. Само по себе любое финансовое явление не выступает ни оружием войны, ни инструментом мира. Война начинается тогда, когда те или иные финансовые процессы используются для разрушения противника. Конвертируемость рубля в СССР ввели насильственно. Ее ввели де-факто. Пользуясь эйфорией горбачевской оттепели («новое мышление», «русский и американец — братья навек») хитрые янки заявили нашим: «Ребята, пора делать рупь конвертируемым и участвовать в международном разделении труда!». А дальше, образно говоря, произошел подобный диалог:
— Нет, мы к этому не готовы! — заявила Москва.
— Дерьмо — вопрос! — ответили нам из-за океана. — Вы же все равно торгуете с нами. У вас же наши компании покупают товары — и вы у нас тоже кое-что берете. Так начнем же бартер, и цены начнем считать в долларах!
Сначала сложилась схема, при которой конвертируемость существовала в бартерных, меновых операциях. В рамках горбачевского «нового мышления» и «медового месяца» в отношениях с Западом разрушилась государственная монополия внешней торговли, и торговать на внешнем рынке бартером смогли предприятия, кооперативы, министерства и региональные власти, даже не имея при этом валюты. Мы перешли к примитивной меновой торговле, к натуральному обмену.
При этом наши новоявленные «бизнесмены» не имели никакого опыта работы на внешних рынках, не располагали для этого ни нужной культурой, ни подготовкой. И, уж само собой, кооперативы не были включены в систему государственной политики. Противостояли же нам матерые волки. Кампания бартерной торговли с русскими четко режиссировалась и субсидировалась ведущими финансовыми структурами Соединенных Штатов. Более того, с нами зачастую торговали фирмы, во главе которых либо стояли офицеры действующего резерва американского разведывательного сообщества, либо эти фирмы контролировались спецслужбами. Хотя торговля была натуральной, все расчеты велись в долларах.
Американцы умело навязывали нам соотношение цен между товарами, которые вывозились из России, и тем, что в нее ввозилось, порождая крайне завышенный курс доллара по отношению к рублю. Ведь если вывозили из СССР все, что только можно, то в него шел строго ограниченный набор товаров, на которые поддерживались максимально высокие цены внутри Советского Союза. То были товары, которых у нас тогда просто не было: компьютеры, джинсы и деликатесные продукты. А что западники у нас брали? Нефть, металлы и минеральные удобрения. Поскольку экспортом в России занималось множество мелких кооперативов, они постоянно конкурировали друг с другом и тем самым на радость американцам сбивали цены. Мы ломали мировые рынки меди, алюминия и редкоземельных элементов, безбожно сбивая цены. Зато американцы вели операции через ограниченное число фирм, поддерживая монопольно высокие цены на свои товары. Компьютеры и джинсы продавались у нас по баснословным ценам — гораздо дороже, чем на самом Западе.
Умело и, главное, вовремя сформировав нужную им технологию так называемого «рыночного курса» доллара, они в 1990 году вбросили ее в экономическую практику через тогдашний еженедельник «Коммерсантъ». Курс исчислялся по так называемым «корзинам». Они сделали так: есть импортная «корзина» — набор основных товаров, ввозимых в Советский Союз. Сиречь, джинсы и компьютеры. Какой тут курс? Не 72 цента за один рубль (как выдерживала цены на основное сырье внутри страны советская система), а один доллар — к десяти рублям. Тут начинает действовать механизм «черного рынка». А «Коммерсантъ» твердит: ага, тенденция пошла туда-то… Значит, курс будет уже «один к восемнадцати».
Противники русских добились главного: вывоз из СССР стал максимально дешев, а ввоз в него — беспредельно дорог. Тем самым янки сразу же навязали рублю невыгодный курс. Сначала — шесть советских рублей за один доллар, потом — двадцать, а потом — и все пятьдесят. Когда неравный курс был установлен, в России массой расплодились коммерческие банки и была введена внутренняя валютная биржа, где курс рубля к доллару вообще больше не привязывался к конкретным товарам. Совершенно в духе «виртуально-колдовской» экономики. Мы рубль угробили до Гайдара. Это — заслуга Горбачева. Крушение нашей экономики началось именно в тот момент, когда он допустил ликвидацию государственной монополии на внешнюю торговлю в условиях существования в стране заниженной против мирового рынка стоимости сырья, энергоносителей и металла. Янки тут же навязали русским грабительский курс с помощью джинсов и компьютеров.
С чем это можно сравнить? Представьте себе, как мы бы начали поставлять тогда в США палладий, рений и цезий, которых в Америке нет, и заявили: «Сколько они у вас стоят? Сто долларов за грамм? А у нас — десять рублей. Значит, один рубль стоит десять долларов». Если бы мы хотели делать, как надо, то сначала ввели бы биржу, и лишь потом начали обмен своих товаров на западные. Но делалось-то все как раз не в русских интересах.
Уже к осени 1991 года курс доллара стал совершенно грабительским — пятьдесят рублей. Следующим шагом финансовой войны должна была стать рублевая инфляция. Она и разразилась с гибелью СССР и началом гайдаровских реформ. Гайдар запустил маховик гиперинфляции, отпустив цены при крайне монопольной системе производства в стране. Делал он это сугубо по американским рекомендациям. Цены просто не могли не взлететь до небес — ведь советская система строилась как единая суперфабрика. У нас автозаводы, например, делали строго определенные классы машин, никак друг с другом не соперничая. БелАЗ строил карьерные гигантские самосвалы, КамАЗ — магистральные грузовики, ЗиЛ — хозяйственные. А если конкуренции нет, то производитель волен хоть каждый день переписывать свои ценники.
Дикий рост цен привел к тому, что за доллар давали уже несколько сотен рублей, а потом — и несколько тысяч. Народ массой отказался от рубля как средства накопления и хранил сбережения в долларах. Россия моментально стала местом, куда можно сбрасывать излишние, резервные доллары со всего мира.
— Добившись совершенно грабительского курса доллара к рублю, американцы по этому виртуально-спекулятивному курсу принялись считать и русское национальное богатство. Тут же янки с помощью нескольких человек в администрации Ельцина протолкнули совершенно идиотскую «ваучерную» приватизацию 1992-1994 годов, по дешевке скупив в России всё, что можно. Заводы продавались по копейке. Информацию о том, что брать в первую очередь, штатники черпали в Госкоимуществе, где в те годы сидел целый табун советников и экспертов из США, а в само ведомство стекалась самая секретная экономическая информация, — отмечает Сергей Кугушев. — Я ещё в 1990 г., выступил со статьями в «Комсомольской правде», где и изложил всю будущую комбинацию по невероятному разграблению нашей Родины...
Американцы умело связывали сброшенные в Россию доллары в ней же самой. Помните, когда страну охватило безумие «финансовых пирамид», и толпы россиянцев понесли сбережения в МММ, в строго определенные места, их затем объявляли криминальными и счета «пирамидальщиков» на Западе попадали под арест. Арестовали, кстати, доллары не только МММ, но и «Тибета». А поскольку «пирамиды» были тесно связаны с нашим криминальным миром, то под западный арест попали и средства отечественных «братков». Всего таким образом Запад «нейтрализовал» около двадцати пяти миллиардов долларов…
Вторая капитуляция Японии
Япония — это особая песня. Ещё в середине 1980-х все ждали того, что самураи скупят Америку и захватят её ключевые корпорации, что гордым штатникам придётся осваивать почтительные поклоны японским начальникам. Но…
Японцев США «грохнули» в 1991-м году в ходе финансовой войны. СССР в тот момент умирал на глазах, и уже не грозил США. Американцам надоела экспансия самураев на их внутреннем рынке, и они возвели таможенные протекционистские барьеры на пути японских товаров. Это лишило желаемых прибылей японские корпорации, и те не смогли рассчитаться по кредитам с японскими банками-гигантами.
Что получилось? В 1970-1980-х годах имя Японии гремело на каждом углу, будучи символом стремительного прогресса, если иена считалась мировой валютой, а девять из первых десяти банков мира были японскими. Теперь этих банков на самом верху мирового рейтинга нет, иена исчезла с горизонта, а о японских чудесах давно не слышно. Более того, в 1998-м японское правительство пыталось раздавать своим гражданам особые талоны — чтобы они за счет бюджета покупали японские товары, которые давно потеряли былую дешевизну при высоком качестве.
Обстоятельства уничтожения американцами своих японских соперников прекрасно описаны в книге Михаила Делягина «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи».
Ударом по Японии стало излюбленное оружие Соединенных Штатов: требование «открыть» национальную экономику, перестроить ее с национальных, самобытных стандартов на западные, «войти в мировой рынок». Не знаем, какое умопомрачение нашло на самураев, но они согласились перевести свою национальную банковскую систему на условия мирового банковского рынка. В результате японская специфика, которая до того служила источником силы для Страны Ямато, вмиг стала источником убийственной слабости. Ведь японские банки, как и другие структуры их экономики, всегда работали с минимальным уровнем резервов. Самураи — люди точные, слово держать умеют. Если японец гарантирует поставки товаров, комплектующих или своевременные платежи, он в лепешку расшибется — но договор выполнит. Поэтому на японских заводах нет производственных запасов сырья или комплектующих, а банки всегда работали с минимальными уровнем резервов, пуская все деньги в дело. Зачем делать ненужные «заначки»?
Но в 1991 году Япония подписала международную конвенцию по банковскому резервированию и обязалась повысить ставку резервов до 8-12 процентов против одного процента, который японцы откладывали раньше. Это резкое увеличение резервов сразу же катастрофически сократило ликвидность и глубоко дестабилизировало финансовую систему Японии. Фондовый рынок Японии потерпел крах, банки стали разоряться. Американцы помогли сему процессу, врубив высокие пошлины на японский ввоз в США. К 1999 году сумма безнадежных кредитов, выданных банками Японии, составляет сумму, равную 30 процентам валового внутреннего продукта страны. Все 1990-е годы японская экономика испытывала спад, тогда как американская — росла.
Теперь аналитики прогнозируют новый удар по ослабленной японской экономике. Самураям, которые решили открыть свою экономику по либеральным рецептам (неужели им, дуракам, раньше плохо жилось в закрытой системе?), придется перейти на международную систему бухгалтерского учета. Это сделает невозможным целый набор традиционно важных для национального бизнеса финансовых маневров. (М.Делягин, «Мировой кризис: общая теория глобализации» — Москва, 2004 г., с 167-168.)
Добавим к сей картине то, что США здорово использовали слабости японского «экономического чуда» 1960-1980-х годов. При всей яркости японских достижений самураи уделяли слишком мало внимания фундаментальной науке. Все их технические штучки, которые поражали воображение советского обывателя году этак в 1983-м, создавались на основе идей и технологий, которые рождались не в Японии, а в США, Советском Союзе и Европе. По мощности фундаментальной науки, по оснащенности экспериментальной базой Страна Восходящего Солнца здорово уступала СССР 1980-х годов. Японцы просто покупали плоды чужих мозгов и со свойственной им аккуратностью доводили их до крайней степени совершенства. Но сами почти не творили.
Во-вторых, у Японии не было и нет мощнейшего источника прогресса — сильного военно-промышленного комплекса с огромным бюджетом. Ведь именно гонка вооружений позволяет в кратчайшие сроки добиваться решения самых головоломных проблем, она дает огромный набор новых технологий, материалов, программного обеспечения, революционных изобретений, которые можно с успехом использовать в гражданской индустрии. Одна космонавтика, которой Япония лишена, просто фонтанирует фантастическими разработками двойного назначения, способными творить чудеса и на Земле.
Американцы прекрасно это видели. Ага, японцы зациклились на производстве видеомагнитофонов и музыкальных центров, но полностью проиграли битву за компьютеры. Между тем, мультимедийный компьютер полностью заменит все их видеомагнитофоны, приемники и просто магнитофоны. А здесь США — вне конкуренции. Они же смогли создать и суперпроцессоры, и «Интернет», и программное обеспечение, которое прибыльнее всех японских штучек, вместе взятых.
Японцы делают автомобили и мотоциклы? Но это — вчерашний день. США обошли их в производстве спутников, в системах глобальной связи, в биоинженерии. Они поставили на поток производство идей и технологий, коммерциализировали это, принялись за создание высоких гуманитарных технологий. Японцы об этом даже мечтать не могут.
Использовав эти слабости самураев, янки их и подкосили. Остановить японцев на полтора десятилетия, самим при этом развиваясь? Совсем неплохо! Особенно если учесть, что в технологическом плане темпы подчас сравнимы с космическими скоростями.
А ведь у Японии есть шанс. Пойти на союз с Россией и воспользоваться ее невостребованным научно-техническим потенциалом, ее идеями, ее фундаментальной наукой. Но для этого нам надо очень плотно и кропотливо поработать с японскими дзайбацу — олигархическими финансово-промышленными группами.
Битва за юань
Третью финансовую войну США пытались провести против Поднебесной империи — против Китая. В 1997 году, когда Гонконг воссоединился с Китаем, янки попытались нанести удар по гонконгскому доллару, после чего должен был обрушиться юань. Ведь юань привязан к валютам АСЕАН (странам Азиатского экономического сотрудничества) именно через гонконгский доллар, именно через него он создает сферу своего экономического влияния.
Идея была предельно простой. Крупнейшие финансовые спекулянты США скупали огромное количество гонконгской валюты, а потом сбрасывали ее, вызывая ее обесценение и разрушая влияние Китая на АСЕАН. На эту операцию янки кинули около шестидесяти миллиардов долларов, принеся в жертву валюты Таиланда, Малайзии, Тайваня и Индонезии. Янки жаждали обрушить гонконгский доллар как осевую валюту АСЕАН и заменить его долларом американским.
Но китайцы отбили нападение. Мобилизовав все свои резервы, они сохранили прежние котировки по гонконгскому доллару. В итоге юань даже укрепил свои позиции в Юго-Восточной Азии. Чтобы отбить нападение американцев, Поднебесная мобилизовала 60 миллиардов долларов у себя, восемьдесят миллиардов — на Тайване, и сорок миллиардов — в Гонконге. В этом случае островные и континентальные китайцы действовали заодно.
Другие страны АСЕАН, девальвируя свои валюты, тем не менее, поддерживали сердцевину системы — гонконгский доллар. Тем самым они спасали от развала инфраструктуру общего азиатского рынка. Поэтому уже через год после кризиса 1997-1998 годов государства АСЕАН возобновили экономический рост, американский же доллар так и не стал расчетной валютой этих стран.
Так что, грубо говоря, первое поражение американцам в Четвертой (начавшейся после гибели СССР в 1991-м и длившейся до 11.09.2001 г.) мировой войне нанесли китайцы. И на сегодня Китай обладает валютными запасами большими, нежели сами Соединенные Штаты.
Европейская кампания доллара
Следующей финансовой войной Америки стала операция по подрыву нарождающегося конкурента доллара — единой европейской валюты, евро. К 1999 году янки извлекли необходимые уроки из своего конфуза в Юго-Восточной Азии. Они поняли, что финансовые войны можно вести с применением и настоящего оружия. Главное, чтобы при этом губительный удар приходился по денежной системе противника. Поэтому американцы не стали меряться силами с Европой на финансовом поле, а умело развязали Югославскую войну в европейском подбрюшье. На сей раз они не с помощью финансов добивались достижения военно-политических целей, а военно-политическими средствами решали финансовые задачи. Стратегия непрямых действий, таким образом, тут развернулась во всей красе.
Удары по Югославии весной-летом 1999 г. заставили европейцев отвлечь большие ресурсы. Например, на помощь албанцам. Война в Югославии привела к увеличению рисков ведения бизнеса в Европе. Потом США де-факто поддержали натиск албанцев на Македонию. Чем больше риски — тем хуже рынок акций. Чем он хуже — тем неустойчивее становится финансовая система Европы.
Впрочем, не только в войне дело. США стали нагнетать военную истерию в Европе гораздо раньше — еще с середины 90-х годов, постоянно угрожая ударами с воздуха по сербам. Угроза войны заставила европейцев поспешить с консолидацией и введением евро. По хорошему на такое сложное и ответственное дело требовалось никак не менее четырех-пяти лет. Сначала надо было создать евро на основе самых сильных европейских валют, а потом уже постепенно подтягивать в эту систему другие европейские валюты по мере их укрепления. Но спешка заставила европейцев изначально опереться, помимо сильных, на валюты по крайней двух слабых экономик — итальянской и португальской. Англия вообще в евро участвовать не стала. При этом рынок Европы остался общим! Вот и получилось, что на общем рынке евро работает лишь на его части. Это как если бы по всей России ходит рубль, а в Питере вводят совершенно иную валюту. Фунт, например. Так что евро изначально родился ослабленным, словно недоношенное дитя, именно благодаря непрямым действиям США.
А что дальше? Евро остается главной мишенью американской экономической агрессии. Американцы прекрасно понимают, что введение евро открывает возможность поддержания низких процентных ставок в Европе и создания огромного европейского рынка во всех секторах экономики. Более того, возникает реальная перспектива возникновения суперэкономики континентального масштаба. Если управлять ею умело, то она может стать экономическим центром мира. Чтобы не допустить такого, американцы на первом этапе войны старались всячески ослабить евро и заразить мировые финансовые круги недоверием к молодой европейской валюте. На взгляд неискушенного наблюдателя, тут вроде бы коса на камень нашла. Евро в момент, когда мы пишем эти строки, стал намного «тяжелее» доллара, а он сам — девальвировался.
Действительно, в условиях нарастания внутренних трудностей в США довести эту кампанию до победного конца «звездно-полосатые» не сумели. Не помогли ни Балканы, ни яростное сбивание обменного курса «доллар/евро». Перед американцами в начале этого века встала другая необходимость: выиграть время для разработки чудодейственной кампании, способной предотвратить крах американской экономики (а, возможно, и общества), порождаемой стремительно нарастающими структурными перекосами в хозяйственной системе. Для творцов американской экономической политики стало жизненно важным снизить дефицит платежного баланса США. Сократить, елико способно, размеры колоссального государственного долга. Стимулировать внутреннее производство, в том числе — и за счет наращивания экспорта. Для всего этого потребовался дешевый доллар, управляемо «худеющий» прежде всего по отношению к евро.
Кроме того, такой «легкий» доллар отменно работает как оружие экономической войны против Еврозоны. Ведь европейская экономика куда более традиционна, чем американская. Она намного больше ориентирована на производство товаров и услуг. А потому Евросоюз намного сильнее Америки зависит от экспорта. Дешевый доллар и дорогой евро больно бьют по конкурентоспособности европейских изделий, сужают их рынки сбыта, делают европейские товары и услуги все менее привлекательными для потребителей.
Одновременно американцы открыли второй фронт борьбы — нефтяной. Здесь «звездно-полосатые» взяли в союзники арабский мир и Росфедерацию — и начали наступление на Европу и Китай. Как? Целенаправленной политикой по поддержанию высоких цен на нефть! Казалось бы, от этой дороговизны должны больше всех страдать прежде всего сами янки с их гигантским потреблением «черного золота». Но внимательный анализ заставляет усомниться в этом, казалось бы, бесспорном выводе. В самом деле, эмиссия евро в Европе абсолютно жестка и прозрачна. Она контролируется сразу несколькими правительствами ведущих стран Евросоюза. А вот США выпускают доллары почти бесконтрольно. Соответственно, на любое повышение «нефтяных цен» они отвечают дополнительной эмиссией долларов. Так что у них есть смягчающая удары «подушка безопасности», а у европейцев — нет.
Но продолжим наш анализ. Кому достаются доходы от роста цен на «черное золото»? Либо американским и союзным им нефтяным корпорациям-гигантам («Экссон», «Тексако», «Шеврон», «Бритиш ойл» и т.д.), либо поступают в дополнительные доходы бюджетов государств арабского Востока и Росфедерации. А где арабы и Москва размещают «сверхплановые» миллиарды? Да в американских банках по большей части! Вот и выходит: чем нефть дороже — тем европейцам больнее и тем больше денег вливается в экономику США!
Европе и Китаю в такой войне приходится тратить все больше и больше средств на нефть и увеличивать издержки производства тогда, когда повышать цены на свои товары и услуги оказывается весьма затруднительно. Особенно для европейских товаров и услуг, которые в странах долларовой зоны и так стали невероятно дороги из-за роста курса евро. Таким образом, экономика Евросоюза трещит по всем швам, а США в это время при помощи дешевого доллара решают свои острейшие проблемы.